Солнце умирает закатом

 Солнце умирает закатом, ты знаешь?
Мне иногда кажется, что вокруг меня никого нет, а только я и странные зыбкие видения, приносимые чешуйчатым телом ветра. Эти странные фантазии, я знаю, легко разрушить: стоит лишь внимательно посмотреть, и они начинают терять очертания – если вглядываться в черты знакомых, то часто под дружескими улыбками видишь ленивый зевок, а за нежным объятием – желание прислониться; если дунуть на них, то они расступаются как утренний туман под лучами солнца, целующего землю в темную макушку. Но как же бывают прекрасны эти обманные узоры! 
Иногда ты любуешься занятными картинками, радующими переливающимися красками глаз, и они оживают, выпивая из тебя душу, как жадные упыри, что припадают мертвецкими ртами к теплой шее с пульсирующей жилкой. И тогда возникает опасность быть разобранным этими видениями, как реку разбирают холмы на ручьи, лишая ее единого стержня, как фразу разбирают на отдельные слова и начинают глумиться над ошибками (орфографическими ли, грамматическими ли, стилистическими ли), забываю за колкими замечаниями смысл фразы (а разве не самое главное в речи – смысл?). И тогда ты возможно тоже превратишься в один из этих фантомов, а чье-то дыхание сможет разрушить твою хрупкую гармонию существования, обратив тебя в пыль…

Солнце умирает закатом, ты знаешь?
Или это небо умирает каждый день солнцем, краснощеким и хрустящим на горизонте как маленький остывающий уголек в костре… Что за странные игры умирать каждый день? Это игры в смерть или притворство жизни днем? И что тогда представляет собой небо, видимое ночью? Остывающий труп? Черное, похожее на огромное сито, из которого льется звездная мука сквозь маленькие дырочки… 
Разве тогда не глупо, что я сейчас говорю? 
Тебе так нравится мой голос, то как я говорю или все-таки что? 
Разве это не смешно: ты бежишь от всех других, но натыкаешься на себя; хочешь потерять себя, но боишься этого и спотыкаешься ногами о мои слова, вытекающие из дыры моего рта сладкой слюной…

Солнце умирает…
Говорю ли я о солнце или о смерти? Что ты слышишь за словами? Видишь ли ты, как я это произношу? Я смеюсь, и во мне вакханическим танцем бежит вино, укравшее свой цвет у заката; эта странная насмешка – боязнь услышать любовный шепот девы-смерти, с которой меня обручили еще до рождения, и теперь она – терпеливая возлюбленная – ждет нашей брачной ночи? Или ты видишь, как я плачу, а через слезы вытекают мои страхи, оставляя солоноватый след на моих щеках?
Как мне хочется кричать!…
Что же ты слышишь?
Тебя же вовсе нет рядом… А ведь это я агонизирую в темнеющем проеме окна…

Солнце…
Маленький желтый кружок лимона… Текилла, соленые дорожки на твоей коже (почти как мои просоленные мысли о тебе, слезами и запахом моря, брыкающегося как умирающий зверь в шторм), маленькая долька солнца в моих некрасивых пальцах, оскверняющих цитрусовое видение тебя… Запах свежести и желтого расставания… Видение из кадки… Лимон, выросший в каком-нибудь большом глиняном горшке в одном из холлов поликлиники, пропахшей хлоркой и медикаментами… И два маленьких лимона отражаются бликами в окнах твоих глаз… Я никогда не смогу понять, что прячется за ними, а только уловить каплю цитрусового запаха в воздухе… Я сижу напротив. Ты совсем рядом и так бесконечно далеко. Где пасутся кони твоих мыслей, чью траву мыслей пережевывают их зубы-сомнения?… О, я коснусь, но буду ощущать только лишь тело. Как недосягаемо высоко парит чайкой твой взгляд… И я боюсь нарушить твой покой своей уже почти ненужной фразой: ты знаешь, солнце умирает закатом… Это не утверждение, не полувопрос… Может быть, так я глажу звуками твой запах, дразнящий меня своей лимонной желтизной…

Солнце… Я так долго ласкаю кончиком языка это почти слетающее с губ слово, что оно теряет свой смысл, отрываясь от того, что оно обозначает, как теряют свою связь листья с деревом, падая мордочками в дождливую осень.
Солн-це… Каждый звук переливается внутри. Я играю словом так долго, что невольно начинаю задаваться вопросом, а что оно обозначает… Я хочу спросить тебя, но вижу лишь пустующий отодвинутый стул напротив и остывающей кофе в белой кружке на столе… Должно быть, как кофе – в кружку, так стекает солнце закатов в стакан реки, пахнущей бензином и дохлой рыбой… Солнце – как яичный желток, как глаз, вытекающий в ладошку…
Если закрыть глаза, то кажется, что ты целуешь теплом мою кожу, нежно-нежно, как никто и никогда, лишь только сны, обволакивающие мое тело дыханием забвения… 
Я знаю, подует ветер, и календарный лист будет слизан часовыми стрелками, чтобы обнажился новый день. Ветер сомнет это небо, как фольгу от шоколадных конфет, вытряхнет из кармашика монетку-солнце и подбросит вверх, в завтра… Но я в этом завтра буду не-я или новое я, что впрочем одно и тоже, или вовсе меня не будет, а что-то иное станет всматриваться в солнечную агонию по вечерам…
Может, я все это выдумала, и солнце, и ветер, и ты – это лишь мои сны, или я – тоже сон, а кто-то видит, как я сижу и наблюдаю за золотым зрачком, плывущим из окна вникуда…
Я не знаю… Одно верно, совершенно неважно, существую ли я, гораздо главней, как в потоке времени возникают пузыри мыслей, хотя они лопаются, возвращаясь домой… Тогда что это – воспоминание о лимоне, твоих цитрусовых глазах, больничных запахах – маленькая нитка жемчуга, и мои вопросы нанизаны неровными блестящими бусинами?
Видишь, как много во мне всякой ерунды, и за этими пустяковыми измышлениями я почти теряю одно: солнце умирает закатом… Но ты ведь знаешь?